Помни. И живи! Неси в себе осень, защищая еще не родившуюся весну.

Джеральд устало прикрыл глаза, и сквозь черное кольцо горя и алое ненависти послышался спокойный и ясный голос:

— Делай, что должно, король Олбарийский…Твоя Дженни тебя дождется.

Джеральд медленно обнажил меч.

— За святую Джейн и олбарийский боярышник!

— За святую Джейн и олбарийский боярышник! — воскликнул Джеральд де Райнор, а аббат Гастингс Айнсвикский возгласил:

— Ты венчан на царство святой Джейн и самой Олбарией.

Воины и крестьяне согласно преклонили колени, принося клятву верности новому сюзерену. Похоронив Джейн, де Райнор выступил в поход. На его призыв откликнулась вся страна. Тысячи людей стекались под знамена с цветущим боярышником. Приходили старики и юнцы, знатные лорды и крестьяне, монахи оставляли свои кельи, а моряки покидали свои корабли. Армия нового короля сбросила ледгундцев и каррийцев в море, развернулась к горам и обрушилась на вероломных куиллендцев.

До первого снега страна была очищена, а Дункан Дангельт позорно бежал. Дальнейшая его судьба неизвестна. Одни говорят, что корабль преступного короля затонул во время бури вместе со всем, что на нем находилось, и рыбы морские стали обладателями ненужных им золота и гномьих мечей. Многие утверждают, что убийца святой Джейн, злоумышлявший против своей страны и своего народа, не обрел покоя, и его дух бродит вдоль кромки прибоя, ибо отталкивают его вода и земля и навеки закрыты для него горние тропы. Достопочтенный Эндрю Эгейчик, побывавший спустя восемнадцать лет в Камбардии, клялся, что видел там Дункана Дангельта, седого и грузного. Он был женат на мещанке и давал деньги в рост, а привратником в его доме служил лорд Майкл Бэнки. Так ли это, нет ли, но Господь в великой мудрости своей покарал сына узурпатора предателя и убийцу забвением, ибо никто не знает, где его могила. Могилу же отца его разорили отступавшие куиллендцы…"

— Так им и надо! — воскликнула одиннадцатилетняя Вирджиния, а ее двенадцатилетний брат Родерик важно кивнул.

Мистер Кламси с удовлетворением глянул на притихших питомцев. Брат и сестра Эсташи порой бывали невозможны, но они умели слушать. Мистер Кламси нарочито медленно перевернул страницу.

— Далее Джориан, прозванный также Безумным Книжником, пишет, что это было единственное из совершенных куиллендцами бесчинств, о котором никто в Олбарии не сожалел.

— А что стало с милордом Джеральдом? — Вирджи больше всего волновала судьба Золотого Герцога.

— Моя леди, — улыбнулся учитель, — вы же видели в галерее картину. Его Величество Джеральд Первый на Айнсвикском поле.

— Так это он? — надула губки девочка. — Фи… Он там старый.

Учитель едва сдержал улыбку. Детству ближе рыцари с мечами, а не поседевшие от забот короли, но детство не вечно.

— Он долго жил и мудро правил, — резко произнес Айзик Кламси. — Джеральд де Райнор восстановил то, что было разрушено, и построил много нового. Его любили при жизни и оплакивали после кончины.

— А корона? — Глаза достопочтенного Родерика горели. — Расскажите ей про корону, она еще не слышала!

— Корону Эдмунда Доаделлина нашли после бегства Дангельта. Она и впрямь хранилась в закрытом ларце, но на ней не было ни листьев, ни цветов — только серебряные ветки с шипами. Серебряный боярышник осыпался, коснувшись узурпатора. Теперь эта корона хранится в аббатстве Святого Эдмунда, что король Джеральд Второй воздвиг на Айнсвикском поле. Корона, которой Эдмунд Доаделлин короновал Джеральда де Райнора в Грэмтирском лесу, цела и находится в Тронном Зале королевского дворца.

— И все равно, зачем Джеральд женился? — вздохнула Вирджи.

— Короли должны жениться, чтобы иметь детей, — наставительно произнес Рори.

— Подданные нашли своему государю добрую королеву, — подавил улыбку мистер Кламси, — и государь принял ее, но вся Олбария знала, что Джеральд де Райнор женился лишь из чувства долга, а сердце его похоронено в Грэмтирском лесу. "Золотой Джеральд умер вместе с Джейн, но родился великий государь" — так записал Джориан, и никто не скажет лучше.

Через год после смерти Девы Святейший Папа прислал буллу, дозволяющую венчать спасителя Олбарии на царство. Церемонию собирались провести в соборе Святого Квентина, но Джеральд сказал, что он наденет корону в Грэмтире в годовщину гибели Эдмунда Доаделлина или же обойдется без церковного благословения. Папский нунций кардинал Валентине Паголо был весьма недоволен, но Олбария встала на сторону своего кумира, и папский посланник уступил.

В день коронации боярышник на могиле Джейн и Эдмунда расцвел, нунций счел это знаком свыше и Донес сие до Святого Престола. Папа внял голосу высшей воли и причислил Деву Джейн и Эдмунда из Рода Доаделлинов к лику святых.

Джеральд Первый дожил до семидесяти лет, он умер в начале зимы, не оставив завещания, но его положили рядом с Джейн, а на исходе лета над их могилами вновь расцвел боярышник и с той поры цветет каждый год. Цветет не весной, но осенью, в день, когда погиб последний Доаделлин, в день похорон святой Джейн, в день, когда папский нунций и архиепископ Лоумпианский провозгласили Джеральд да де Райнора королем Олбарии и Изумрудного острова.

— Расскажите еще, — попросил сэр Родерик Эсташ.

— Завтра, а сейчас вы займетесь арифметикой, учитель поднялся и вышел, оставив Рори наедине с режущим сукно негоциантом, а Вирджи с яблоками, которые следовало разделить между тремя кузенами.

Брат и сестра переглянулись, вздохнули и принялись за уроки, хотя мысли их витали на Айнсвикских холмах, ставших для них реальней шумящей за окном улицы. И они были правы, потому что поняли в этот день главное: в этом мире есть и то, во имя чего стоит жить, и то, во имя чего не страшно умирать.

Они были, эти дети, учили свои уроки, ссорились, мирились, замирали над старыми легендами потому, что много веков назад Джеральд де Райнор превозмог свою боль и поднял меч Доаделлинов. Король давно ушел в небытие, но осталась страна, которую называют Олбарией, и в ней по-прежнему умеют любить, прощать и, если нужно, сражаться.

— Рори, — леди Вирджиния отложила перо и подняла голову от тетради, — давай вечером поиграем. Ты будешь Золотым Джеральдом, а я — святой Джейн.

— Давай, — обрадовался достопочтенный Родерик и посадил кляксу.

Наши мертвые нас не оставят в беде.

Наши павшие — как часовые.

В. Высоцкий

Осень. Грэмтирский лес

— Мэтр, да сделайте же хоть что-нибудь!